суббота, 14 февраля 2015 г.

Артистические портреты


                  

В.А. Серов
Автопортрет
             Начало 90-х годов XIX века. Валентина Серова высоко ценит русская художественная среда, соратники по искусству: Репин и передвижники. Он молод, его интригует сам феномен индивидуальности артиста, человека творческого, знаменитого, избранника Бога и Фортуны.
    В 1890 году Савва Мамонтов заказал Серову портрет знаменитого итальянского певца, часто гастролирующего в Москве и Санкт-Петербурге – Анджело Мазини. Знаменитый певец – артистически вальяжный, немного капризный, что дозволяется любимцу публики, позировал неизвестному художнику с оттенком снисхождения, изображая слегка утомленного короля сцены. Серов тоже включился в игру, изображая подневольного мастера кисти, пишущего превосходившего его «балованнейшего из баловней оперной сцены». Художник вспоминает об этом времени с оттенком далеко не всегда, присущей ему удовлетворенности своей работой: «Портрет идёт – если не вышел – недурно, т.е. похож… Всем нравится, начиная самого Мазини, весьма милого в общежитии кавалера. Предупредителен и любезен на удивление, подымает упавшие кисти вроде Карла V у Тициана». 1


Портрет А. Мазини
1890 год. ГТГ


    Живописная манера портрета напоминает работы старых мастеров. На память сразу приходят Халс и Веласкес с присущей им обоим артистической небрежностью, широким, точным мазком, шикарным черным цветом и холодным колоритом.
   
    В следующем году Серов пишет портрет другого оперного корифея - Франческо Таманью. Певец изображен с гордо поднятой головой и вдохновенным взглядом, направленным мимо зрителя. Берет на голове – артистический аксессуар и, в то же время, как будто сошедший с полотен мастеров 17 века, и придаёт портрету парадность. Живопись – золотисто-перламутровая, напоминает колорит полотен Рубенса и Ван Дейка.


Портрет Ф. Таманьо
1891 год. ГТГ


    Вокруг портрета Таманью разгорелись споры. Многие восторгались, но раздавались и грубоватые отрицательные отклики: «написано шваброй», «слишком бесформенно». Кое-кого из почитателей Серова смущала эскизная манера письма. Несмотря на это впечатление недосказанности, незаконченности, портрет производил неизгладимое впечатление. «По талантливости кисти, по силе письма и по жизненности г. Серов взял здесь такую высокую ноту, которую не дотянуть и Таманьо 2», - пишет один из критиков того времени. Очень высокая оценка, особенно в сравнении с талантом певца, на чьих спектаклях дамы падали в обморок, а сам певец затягивался в корсет, чтобы убавить природный звук голоса. Серову  же было достаточно одним сочным мазком обозначить экспрессивную артистическую манеру Таманьо. Именно в «незаконченности» портрета Серов выражает право художника – «не договаривать» того, что невозможно выразить средствами живописного портрета. Какой широкий простор для воображения зрителя!
  
    Почти одновременно с портретом Таманьо, Серов пишет своего товарища художника Константина Коровина. Несхожие характерами, они были неразлучными друзьями, за что Савва Мамонтов наградил их шутливым прозвищем «Коров и Серовин». Всеволод Мамонтов вспоминает: «Серов, неизменно аккуратно одетый, тщательно причесанный, был был всегда обаятелен и на вид угрюмо-серьёзен, а Коровин отличался непостоянством, в достаточной степени легкомыслием, малоприятной «художественной» небрежностью в костюме. «Паж времен Медичисов» - прозвал его Серов за вечно торчащую у него между жилетом и брюками белую рубашку. Серов был выдержанного стойкого характера и очень определенного образа мыслей, Коровин же метался, как былинка на ветру: сегодня он на похоронах Баумана… даёт сто рублей в кассу революционеров, а завтра  с излишней почтительностью заигрывает перед директором императорских театров». 3


Портрет К. Коровина
1891 год. ГТГ


    Портрет друга «Костеньки Коровина» Серов стилизует под его собственную, красочную манеру. Яркие пятна цвета сочетаются с серебристой воздушной средой фона. «Артистическая небрежность» и «вихлястый» по словам самого Серова, характер Коровина очень подходит к этой манере письма. Перед нами артист, творческая личность. В его небрежной позе никто не увидит банкира и, даже, не будь здесь изображены аксессуары художника, палитра, открытый ящик с красками и пейзажные этюды на стене, видно, что это отдыхающий человек искусства. Он удобно полулежит на софе, с удовольствием позируя приятелю. Лицо Коровина, в противоположность костюму и окружающей обстановке, поданным широко, даже несколько небрежно, наоборот, написано бережно и тепло. Серов любуется простым русским лицом друга, чьим дарованием колориста он искренне восхищался и утверждал, что Коровину лучше, чем ему, даётся творческая работа. Эта искренняя оценка таланта друга сквозит и в композиции и колорите портрета, выдержанном в мажорных, восторженных, ярких тонах.

    Через два года Серов создает прекрасный психологический портрет великого мастера пейзажа - Исаака Левитана. В отличие от жизнерадостного Коровина, Левитан написан в коричневых тонах и на сумрачном фоне. Он не позирует, он сосредоточенно смотрит перед собой, внутрь себя. Черные глаза наполняют думы. Невеселые эти думы, как и само состояние души, характер много страдавшего художника, чьи полотна переполняет тоска и боль.


Портрет И.И.  Левитана
1893 год. ГТГ

    Обстановка на этот раз не имеет значения для характеристики образа. В глубокой задумчивости, Левитан тихо сидит в плетёном кресле. Полумрак, никаких атрибутов, принадлежащих живописцу. Исаак Ильич – человек замкнутый, сентиментальный, лирик. Глубокие лирические чувства пробуждают в душе зрителя его картины. Свет от невидимого источника падает на лицо и руку художника. Свет играет существенную роль в замысле Серова, он особенно важен для характеристики портретируемого, его душевного состояния.

    В портретах 1880 – 1890-х годов Серов добивался полноты характеристики, передачи сложных душевных состояний человека, многообразия «артистических проявлений». Всё это нашло отражение в разнообразии живописных манер, в которых исполнены портреты.

    Иначе выглядят творческие личности на портретах, созданных Серовым в 1904 – 1905 годах – подлинные герои, словно вознесенные на пьедестал исключительные личности. Гордые романтики, одинокие полубоги, удаленные от прозы жизни. Словно само тревожное время революции 1905 года вдохновило их на подвиги, как героев-одиночек Максима Горького.
    9 января 1905 года Серов стал свидетелем расстрела безоружной демонстрации в Петербурге. Из окна Академии художеств он наблюдал, как толпа с иконами и хоругвями направлялась к Зимнему дворцу. Он видел залп по безоружным демонстрантам, после которого упали убитые и раненые. Приказ о расстреле был отдан дядей царя, великим князем Владимиром Александровичем, командующим войсками Петербургского округа и… президентом Академии художеств. Валентин Александрович Серов резко отреагировал на злодеяние представителей власти и в знак протеста демонстративно вышел из Академии.
    С первых дней революции Серов принял участие в издании политического журнала «Жупел», создав для него рисунок разгона демонстрации царскими войсками «Солдатушки, бравы ребятушки!...». Рисунок он подарил Горькому, и вскорости написал портрет самого пролетарского писателя, отмеченный новыми чертами. Эти черты – движение и монументализм.  Горький был для Серова одним из тех, кто творил революциюи поднимал за собой народ. Внешний образ писателя был проще и отличался от жрецов искусства, которых Серов написал ранее, движения решительнее. Внешний вид мастерового сочетался с интеллектуальностью и высокой культурой.


Портрет М. Горького
1905 год. ГТГ


    Писатель сидит на скамье, закинув ногу на ногу. Его лицо обращено к невидимому собеседнику. Широкий жест выражает искренность прямодушного человека и горячую убежденность проводника идей, привыкшего к постоянному общению. Сильный разворот фигуры, простота и уверенность жестов – рука прижата к груди, плечи развёрнуты в резком ракурсе. Патетическая приподнятость. Порыв. И в то же время сложные движения соединяются в гармоническое целое. Пластическая выразительность портрета основана на контрасте тёмного силуэта фигуры со светлым, пронизанным световыми бликами, фоном. Контраст цвета придает сильной фигуре писателя особую остроту и четкость.

    К портрету Горького близок портрет другого гения, но сцены, Фёдора Шаляпина.


Портрет Ф.И. Шаляпина
1905 год. ГТГ


    Собственно, это рисунок углем на холсте. Певец стоит во весь рост, расставив ноги и резко повернув торс. Его голова гордо приподнята, левая рука прижата к лацкану сюртука, правая небрежно опущена в карман брюк. Фигура артиста, огромная, грузноватая, но все движения исполнены своеобразной грации и покоряющей непринужденности. А как Серову удалось показать лицо, исполненное радостной муки творчества, какая доступна только большим художникам. Творческая сущность артиста раскрыта во всей широте и мощи.
    Серова, Коровина и Шаляпина связывали давние дружеские отношения, но здесь он изображает друга, в первую очередь, как великого артиста, с «актёрской выправкой». Правда, не обошлось без некоторого аффектированного позирования. «…шаляпинский портрет дорог… тем, что из-под надменности, которая за последние годы, вероятно, невольно, становится наиболее преобладающей чертой внешности знаменитого артиста, Серов вынес на свет божий нечто другое, более глубокое, привлекающее, то, что дало возможность Шаляпину сделаться великим художником: душу, большую душу большого артиста». 4 Именно поэтому Серов обратился к рисунку. Рисунок, в первую очередь, наилучшее средство передачи интимности, задушевности, передачи трепета «душевной жизни».
    А в жизни певец был нервным и обидчивым, часто жаловался на то, что поклонники не дают ему шагу ступить «просто», без особенного поведения или жеста «знаменитости. Шаляпину выпала стезя славы,  ступив на которую, он и в жизни вынужден был носить маску гениального артиста. Это и демонстрирует Серов в данном портрете, но современники находили в нем ещё и «меланхолический оттенок» и видели в глазах Шаляпина»необыкновенно облагораживающее страдание» человека, уставшего от бесконечной игры.

    Одной из лучших работ Серова по праву считается портрет знаменитой русской трагической актрисы «музы трагедии», как называли её восторженные поклонники - Марии Николаевны Ермоловой (1853 – 1928). Она играла в труппе Императорского Малого театра в Москве. Для современников творчество Ермоловой было большим общественным явлением. Личность актрисы воспринималась как идеал духовной красоты. Она и в жизни была честным и благородным человеком. Парадный портрет Ермоловой был заказан Серову в связи с празднованием 35-летия её артистической карьеры. Актриса согласилась позировать, но на портрет свой взирала как на общественный долг и отнеслась к позированию, - вспоминала актриса Т.А. Щепкина-Куперник, - как к работе, добросовестно. В долгие часы сеансов – всего было дано 32 - она позировала безмолвно и серьёзно. Знаменитый артист А.А. Остужев, рассказывая в своих воспоминаниях о Ермоловой, отмечал её замкнутость, молчаливость и скромность. Кто не видел Ермолову на сцене, мог не поверить в её талант «потрясать души». По окончании работы над портретом, Марию Николаевну смутила его торжественность и патетика. Она хотела большей простоты, но Серов как будто предвидел, что и спустя десятилетия Ермолову будут воспринимать как гениальную трагическую актрису. Так и родился подобный памятнику, образ, как будто бы приподнятый над планетой и всеми нами.



Портрет М.Н. Ермоловой
1905 год. ГТГ


    Серов писал актрису в её московской квартире, но бытовые детали не занимают воображение художника. Он показывает Ермолову в отдалении от всего: быта и зрителя. Она представлена в полный рост – традиционная для тех лет композиция парадного официального портрета. На портрете этой  великой женщины - ни одного намека на роскошь. Прямая, стройная, неподвижная фигура в длинном черном платье, растекающемся по навощенному паркету – напоминанием о лепестках черного тюльпана. Трагически сцепленные руки, строгое лицо со скорбно сжатым ртом. Огромная духовная энергия, страстная натура, трагический темперамент трибуна – ничего не скрыто. И это молчание все 32 сеанса - в портрете навсегда сохранилась торжественная тишина, которая сопутствовала вдохновенной работе! Перед зрителем, по словам И. Грабаря, стоит «сама Драма… даже Трагедия». Во времена классицизма трагедия считалась высшим жанром. В начале бурного, трагического 20 века, Ермоловой удалось сохранить честь и достоинство, как и Серову. И актриса, и художник были совестью своей страны и эпохи.
    Как же Серову удалость создать такой возвышенный образ средствами живописи, как он видел натуру? Просто. Актриса стояла посреди зала, а он сидел перед ней на низенькой скамейке. И смотрел на Ермолову снизу вверх. От этого облик актрисы становился ещё более величавым  - в её собственной внешней простоте и «не нарядности», «не праздничности». Что это, новаторство? Да, «неправильный» парадный портрет написан Серовым в новом стиле – модерн. Художник использует новый язык искусства. Вместо объёма господствует пятно и плоскость. Возникает совершенно новый силуэт – острый, изогнутый, иногда плавный. Размах серовского таланта в портрете Ермоловой очень широк, стиль отточен, мастерство безупречно. Портрет, созданный им – безусловно, памятник легенде русского театра.

    Артист проживает жизнь в стихии постоянного преображения, будь то писатель, художник или актёр. Главная задача портретиста – решить проблему соотношения сущности и явления, души и маски. Серов справился с ней блестяще. Революционный взрыв ещё упрочил его убеждения и закономерно привёл к созданию таких шедевров, как «М. Горький», «М.Н. Ермолова», «Ф.И. Шаляпин», впервые в русской портретной живописи, преисполненных героического пафоса.
   
Примечания

1         Грабарь И. «Валентин Александрович Серов. Жизнь и творчество. М. 1914
2         Валентин Серов в воспоминаниях, дневниках и переписке современников. Сос. И ред. И.С. Зильберштейн и В.А. Самков. Т. 1, с. Л., 1971
3         Валентин Серов в воспоминаниях, т. 1.
4         Валентин Серов в воспоминаниях, т. 2




Комментариев нет:

Отправить комментарий