Кавалерственные дамы Алексея Антропова

А. Антропов
Автопортрет

            Антропову выпало работать в особенный век, когда новизна входила в русское искусство семимильными шагами и, в то же время, новое приспосабливалось к старине. В первой половине XVIII столетия рождалась русская портретная школа, сохраняя лучшие свои особенности в сплаве с модным стилем рококо. Поскольку мастера не желали порывать с парсунным письмом, это придавало портретам некоторую наивность и скованность. Антропов, ученик Матвеева и Вишнякова, до конца оставался представителем национальной школы. В то же время, его привлекало мастерство французских и итальянских художников. Он учился у Луи Каравакка и Пьетро Ротари, постепенно овладевая искусством оживить модель. Не стремясь к разнообразию композиции, Антропов вполне лаконичен. Он пишет погрудные портреты на нейтральном фоне. Модели малоподвижны, трактовка образов кажется грубоватой, без аристократической утонченности и психологизма парадных портретов, но цветовая гамма отличается декоративностью. Все, даже самые мельчайшие делали, старательно выписаны. Антропов смело сопоставляет цвета, создавая насыщенные контрасты. Декоративность идёт от парсун XVII века, тонкая наблюдательность и правдивая передача характеров – шаг вперёд. В обязанности главного живописца Святейшего Синода, коим являлся Антропов с 1761 года, входило написание портретов представителей русского духовенства. Мастер усердно прилагает к этому руку, пишет официальные портреты и камерные изображения. Работает много, однако из массы портретов особенно выделяются два женских, на которых представлены знатные матроны. Обе далеко не молоды и много пережили и повидали на своём веку, начав придворную карьеру ещё при Петре  Великом и закончив её при Елизавете Петровне и Екатерине II. Итак, представьте, как одна за другой, перед художником позируют две кавалерственные дамы, когда-то замечательные красавицы, а ныне - влиятельные персоны, наперсницы и советчицы императриц. Безусловно, проникнутый почтением, Антропов честно следует натуре, и под его кистью на полотне оживают непростые характеры его моделей.

Портрет статс-дамы Анастасии Михайловны Измайловой,

урожденной Нарышкиной.

1759 г. ГТГ

   

    В 1758 году Антропов пишет портрет статс-дамы Анастасии Михайловны Измайловой, урожденной Нарышкиной. Троюродная сестра и близкая подруга императрицы Елизаветы Петровны предстаёт уже пожилой, умудренной годами женщиной. Ей 56 лет. Она шестью годами старше Елизаветы и с юных лет обеих связывает доверительная дружба. Анастасия Михайловна родилась в 1703 году в семье Михайлы Нарышкина и всю жизнь провела при дворе. Во времена Петра I его племянницы считались почти принцессами крови, и государь имел на них матримониальные виды. Вероятно, по сей причине его двоюродные сестры, дочери  дядюшки Льва Кирилловича и племянницы, засиживались в девицах. Настя Нарышкина в молодости слыла красавицей. Весёлая, бойкая, своенравная, умная, славящаяся остым языком, она, как магнитом, притягивала к себе маленькую Елизавету Петровну. Во времена Анны Иоанновны Нарышкина поддерживала опальную цесаревну. Если довериться сплетнику маркизу де Шетарди, именно ей Елизавета обязана знакомством с Алексеем Разумовским, который затем становится самой большой любовью цесаревны и позже морганатическим супругом императрицы. Шетарди в 1742 году доносит в Версаль: «Некая Нарышкина, вышедшая с тех пор замуж, женщина, обладающая большими аппетитами и приятельница цесаревны Елизаветы, была поражена лицом Разумовского, случайно попавшегося ей на глаза. Нарышкина так искусно повела дело, что Разумовский от неё не ускользнул». Случайно встретив подругу, Елизавета выведала её тайну и тотчас приняла решение «привязать к себе этого жестокосердного человека, недоступного чувству сострадания».

    Впоследствии Анастасия Михайловна вышла замуж за генерала Василия Васильевича Измайлова, способствовала восшествию на престол Елизаветы и заняла при ней прочное место. Во дворцах государыни у неё были собственные апартаменты. Ко времени создания Алексеем Антроповым её портрета, статс-дама уже основательно постарела, но по-прежнему пользовалась влиянием при дворе. Красавица погрузнела и во всех её движениях появилась вальяжность, чопорность, строгость, что, в целом, не мешало ей по-свойски обращаться с супругом Елизаветы. Во время карточной игры, когда граф Разумовский приказывал ставить перед каждым игроком червонцы столбиками, - это чтобы никто не стеснялся принимать участие в игре, его старая приятельница взмахом руки сгребала золото себе в ридикюль, конечно, зная благодушный характер фаворита.

    Антропов без прикрас передал и грузную фигуру, и расплывшееся лицо Измайловой. По моде статс-дама набелена, щеки густо нарумянены, широкие брови насурмлены. Лицо и глаза – зеркало души. Антропов проницателен, и живописует острый, насмешливый ум и властный характер своей модели. Взгляд карих глаз очень живой, тонкие губы язвительно поджаты. Измайлова, какой была в молодости, такой и осталась.

    Образ пожилой дамы, созданный Антроповым, можно считать примером перехода от парадного к камерному портрету. Фигура по пояс написана на тёмном нейтральном фоне. Измайлова гладко причесана и одета в синее закрытое платье с бледной розой на широкой груди. Грудь дамы скрыта под белой кофтой, с воротом, завязанным под шеей красной лентой. Самая выдающаяся деталь её костюма – это портрет  императрицы Елизаветы Петровны в бриллиантовой оправе на синем орденском банте, пожалованный любимице в награду за годы преданного служения. Художник виртуозно пишет холодный блеск бриллиантов, предмет гордости Измайловой, которая гордится своим родством с российской императрицей, всегдашней милостью к ней монархини и, конечно же, тем, что и сама во всём под стать государыне Елизавете.

    Портрет А.М. Измайловой хранится в Государственной Третьяковской галерее.

Портрет статс-дамы Марии Андреевны Румянцевой,

урожденной графини Матвеевой

1764 г. ГРМ

    Портрет графини Марии Матвеевны Румянцевой был принесён в дар Русскому музею В.И. Толстым в 1902 году. Ещё одна неординарная женщина «безумного и мудрого столетия». Антропов вдохновенно передаёт открытое лицо, твёрдый ясный взгляд карих глаз властной и умной статс-дамы. Во всём облике видна порода и, вместе с тем, русская простота, доброжелательность и общительность. Какая необыкновенно русская женщина перед нами, дорогой зритель! Впечатляет, в первую очередь то, что она, явившись на свет в канун нового века, при Петре I, прожила почти до конца царствования Екатерины II. Была отмечена всеми высочайшими почестями и при этом никогда не позволяла себе кичиться высоким положением, заслугами предков и собственной близостью к императору Петру Алексеевичу, отличавшему её особо. Такой изображает её Антропов. Если бы не бриллиантовый орден с портретом императрицы Елизаветы Петровны на груди Румянцевой, её можно бы принять за добрую русскую барыню.

    Мария Румянцева, (1699 – 1788) была внучкой Артамона Сергеевича Матвеева, опекуна царицы Натальи Кирилловны, убитого во время стрелецкого бунта 1682 года. Отец, граф Андрей Артамонович – один из лучших дипломатов Петра I, человек передовых взглядов.  Мария получила европейское образование за границей, когда жила с отцом в Лондоне и Париже. Красивая, живая, острая на язык, боярышня, вернувшись на родину, пленила царя Петра. Будучи уже женатым на Екатерине, Пётр часто не мог устоять против прелестей её фрейлин. Марии пришлось принять его ухаживания, хотя она впоследствии признавалась, что не искала любви царя. Не раз грозный Пётр заставал шалунью в компании какого-нибудь красавца, и однажды решил выдать замуж, дабы супруг держал её в ежовых рукавицах. В женихи красавице он выбрал своего любимого денщика Александра Ивановича Румянцева.  За невестой дал богатое приданое. Жених получил чин бригадира. Однако супруги редко бывали вместе.  Румянцев постоянно находился в далёких краях по заданию государя. Александр Иванович не сыскал в истории такую славу, как А.Д. Меншиков, зато был вернейшим из самых верных птенцов гнезда Петрова. Царь мог всецело доверять ему, и знал, что Румянцев пойдёт за него в огонь и в воду. Самое трудное и отнюдь, не славное поручение Александру Ивановичу пришлось выполнить совместно с Петром Андреевичем Толстым. Угрозами и посулами, они выманили и привезли из-за границы царевича Алексея Петровича.

    Царь продолжал любить и замужнюю Марию Румянцеву. Чувство сохранялось до конца жизни царя, и даже Екатерина испытывала к Марии ревность. В 1724 году Александр Румянцев был послан в Константинополь, и оттуда - в Персию. В январе 1725 года умер царь Пётр, а вскоре Мария Андреевна выехала навстречу мужу. Она была беременна и родила сына в молдавском селе Строенцы. Мальчика назвали Петром. Императрица Екатерина I милостиво крестила ребёнка. Этот чудесный младенец, впоследствии фельдмаршал Румянцев-Задунайский, при Екатерине II станет соперничать славой и талантами с самим Суворовым.

    При Анне Иоанновне генерал-аншеф Александр Румянцев ненадолго попал в опалу. Особую же благосклонность к семье Румянцевых проявляла Елизавета Петровна. В 1744 году она возвела Александра Ивановича в графское достоинство. Марию Андреевну пожаловала в статс-дамы и проучила ей заведование двором невесты наследника – юной Цербстской принцессы Софии-Фредерики. Мария Андреевна так усердно выполняла обязанности, что при дворе принцессы её боялись как чумы, том числе и сама Екатерина. Строгая, но любившая поговорить, графиня охотно докладывала Елизавете обо всех промашках наследника и его невесты. Несмотря на это императрица Екатерина II оказала графине Румянцевой особое благоволение, сделав её гофмейстериной. После Кючук-Кайнарджийского мира, героем которого был сын Марии Андреевны, Пётр Александрович, получивший титул Задунайского, алмазами украшенные фельдмаршальский жезл, шпагу, лавровый венок, масличную ветвь и бриллиантовые знаки ордена св. Андрея Первозванного, а также в честь его была выбита медаль с его изображением, ей пожаловали орден св. Екатерины. Мария Андреевна почти на сорок лет пережила мужа (1749) и сама скончалась в глубокой старости 4 мая 1788 года.

     Итак, европейски образованная, в душе графиня Мария Андреевна Румянцева оставалась простой русской барыней, интересовавшейся домашним хозяйством, любившей посудачить и посплетничать. В глубокой старости она с удовольствие пересказывала интимные подробности грехов собственной юности. Французский посланник граф Сегюр находил её беседу «пленительной и поучительной, как хорошо написанную историю». Гаврила Романович Державин откликнулся на её смерть одой:

… Она блистала

Умом, породой, красотой,

И в старости любовь снискала

У всех любезною душой;

    Графиня Мария Андреевна Румянцева служила восьмерым монархам. Её портреты писали иноземные художники, бывшие в особой чести у Екатерины II, но лучший её портрет, безусловно, принадлежит кисти Алексея Антропова, сумевшего создать убедительный образ умной и властной, образованной и мягкой нравом талантливой женщины – представительницы блестящего века.

Настоящий мастер не лукавит: портрет Петра III кисти Алексея Антропова

А.П. Антропов
Автопортрет

    Возможно, помещенный вслед екатерининским изображениям, созданным Эриксеном, портрет её незадачливого супруга предстанет не только в невыигрышном, но даже немного карикатурном свете. А ведь это большое парадное изображение, выполненное Алексеем Петровичем Антроповым в 1762 году специально для Сената. Пётр III ещё не короновался, но для него, внука Петра Великого и законного наследника Елизаветы Петровны, это формальность. 

А.П. Антропов

Парадный портрет императора Петра III

   

Императора явно тешит соблюдение всей атрибутики его власти, которой буквально переполнен парадный портрет. На алой шёлковой подушке покоятся большая императорская корона, скипетр, держава. На трон небрежно брошена золотая императорская мантия с двуглавыми орлами, богато отделанная горностаевым мехом. Ордена, колонны, пышные драпировки заполняют зал, куда стремительно, будто танцуя, на минутку вбегает самодержец и останавливается, не успевая закончить па. Сколько он так простоит, бог знает. Скорее всего, несколько минут, и потом время его окончится, он исчезнет, так же стремительно, как и появился. Зато сколько вокруг пышности! Как великолепен наряд монарха! На узкой груди его переливается орден, левая рука едва касается эфеса золотой шпаги, правая – небрежно опирается на подзорную трубу, украшенную драгоценными камнями. Для чего ему оный атрибут? Следить за подданными, или за супругой? За ней-то он как раз и не доглядел, увы. А что в первую очередь видит критично настроенный зритель?  Присмотритесь, и вы увидите, что художник, не смотря на всё парадное великолепие портрета, нисколько не льстит императору. Далеко до идеализации, если внешность Петра Фёдоровича показана как на фотографии, будь тогда она изобретена. Вся эта длинная, тщедушная, узкоплечая фигура с выпирающим животом, обтянутым золотым камзолом, опоясанным золотым шарфом, невыигрышно контрастирует с величественной обстановкой зала. Ничтожность личности, незадачливость и, вместе с тем, уверенно

сть в своей избранности, отражены на лице и в глазах царя. Самодовольный взгляд и улыбка, раздвигающая тонкие губы, честно написаны художником. Но есть ли в этом лице родственное сходство с великим дедом и матерью, умной, образованной Анной Петровной? И да, и нет. Екатерина в своих мемуарах отмечает, что Пётр Фёдорович имел приятную внешность, которую погубили оспа и пьянство. На характер и вкусы юного герцога отрицательно повлияло дурное воспитание. Карл Петер Ульрих  достался царственной тётке уже погубленным своим недалёким отцом и воспитателем Брюмером, грубейшим солдафоном. Упрямый, неподдающийся перевоспитанию, в дальнейшем Пётр III оставался верен самому себе, презирал новую родину и народ, которым был обречен править. Первое, что он сделал после кончины Елизаветы, это поднёс в дар кумиру королю Фридриху нашу победу. И никакие его указы, в общем, даже те, что не лишены смысла, никак не могут украсить его краткое царствование. Единственное чувство, которое вызывает фигура этого государя – жалость. Могла ли жалеть его Екатерина? Впрочем, странный вопрос. Жалеть того, кто желает тебе смерти? Процарствуй Пётр дольше, и она была бы заключена в крепость, возможно, убита.

    Остаётся задуматься, не был ли художник Алексей Антропов сторонником Екатерины, или просто честным человеком? Скорее, второе. Получив в 1761 году должность главного художника  Святейшего Синода в Петербурге, ожидая назначения членом недавно открытой Академии художеств, он вряд ли задавался целью развенчать нового монарха. Объясняется же всё очень просто: настоящий мастер не лукавит! Бесстрашная правда превыше всего на свете: званий и орденов, должностей и даже славы. Академиком Алексея Петровича в царствование Петра III не назначили, но портрет императору, возможно, понравился. Или он не успел оценить работу выдающегося портретиста. Слишком малый срок был отпущен этому незадачливому монарху.

    С именем Алексея Антропова связана особая страница в истории русского портрета. Художник родился в 1716 году. Его отец, солдат Семёновского полка, впоследствии стал оружейным мастером. Сын рано проявил интерес к живописи и в 1732 году был зачислен в Канцелярию от строений. Учился у Андрея Матвеева и затем, овладев профессиональными навыками, работал в «живописной команде» под руководством Ивана Вишнякова. В 40-50-е годы Антропов выполнял декоративные росписи во дворцах Петербурга и пригородов, большинство из которых не дошло до нашего времени.  Вероятно, они должны были иметь успех, потому что в 1752 году художник получил серьёзный заказ по созданию росписей Андреевского собора в Киеве, построенного Ф.Б. Растрелли, любимым архитектором императрицы Елизаветы. Три года спустя, Антропов уже в Москве расписывает плафон во дворце графов Головиных. В 1759 году его приглашают занять место живописного мастера на факультете искусств Московского университета, основанного по инициативе И.И. Шувалова. Он не долго проработает в этом качестве и получит назначение в столице, о чем уже выше упоминалось. В конце 50-х годов Антропов начнёт работать как портретист, создав замечательную серию камерных изображений своих современников и особенно, современниц.

    О них речь в последующих  очерках.